Глава 37

— Я вам не враг, — сказал я, пытаясь прийти в себя и хоть немного удобнее пристроиться на жутком стуле. Получалось не очень.

— Иначе давно бы разнесли всю базу и убили всех людей? — с усмешкой спросил мужчина, перебирая мои вещи. — Половина камер забита всевозможными фриками, часть из которых еще и умудряется угрожать. У вас странный выбор обмундирования. Ни оружия, ни боеприпасов. Единственная граната для подствольника, но она бесполезна. Где снаряжение?

— Пока добирался к вам, много всего произошло, — ответил я неопределенно.

— Отвечайте на вопрос четко и ясно, где оружие и боеприпасы? — спросил дознаватель, и в его голосе стали четко слышны стальные нотки.

— Я оставил все примерно в километре восточней, на одной из затопленных крыш, — ответил я, не опускаясь до прямой лжи. — Вы сказали…

— Здесь я задаю вопросы, а вам на них лучше четко и быстро отвечать, — оборвал меня мужчина. — Что за татуировка на вашем теле, она имеет функциональное значение?

— Хватит. Я добирался до вас почти двое суток. С рекомендациями и разведданными. Я вымотан, а вы вместо помощи проводите допрос. Или вам настолько сорвало крышу, что вы человека от монстра отличить не можете? — спросил я, чувствуя закипающую злобу.

— Высказались? — спросил дознаватель. — Ваши рекомендации — единственная причина, по которой вы в относительно удобном положении. Прошлым руководством был совершен ряд просчетов, в том числе допуск беженцев без должной проверки, за который мы дорого заплатили. Так что повторяю вопрос…

— Нет у них функционала, и нет, они не естественного происхождения, — ответил я, глядя прямо в глаза собеседнику. — Примерно в трех километрах отсюда член вашего совета безопасности с ФСО и остатками личной охраны организовал перевалочную базу. Там я и получил эту татуировку. Скажем так… за неосторожное взаимодействие с кристаллидом.

— Кристаллидом? — чуть поднял бровь, собеседник. — Опишите подробнее, что за существо, как вы попали под его влияние, какие последствия это имело.

— Гигантская двадцатиметровая пирамида, — сказал я, пытаясь понять, что вообще можно говорить, а за что меня немедля расстреляют. — Обладает своим разумом, что хочет и как действует, непонятно. Вы бы лучше поговорили с Вячеславом, он же вроде входит в совет государственной безопасности, так что формально ваш начальник.

— На наше общее счастье, в штабе целых два представителя СГБ, и они оба передали операционные дела нашему прямому руководству до стабилизации ситуации. Так что нет, ваш чиновник не имеет никакого влияния, — при последних словах он даже позволил себе улыбку. — Более того, с введением режима ЧП он и все его подразделения должны перейти под прямое командование вооруженных сил. Так что, если он этого хочет, мы с удовольствием примем всю боевую технику, вооружение и подразделения.

— Отлично, — кивнул я, глядя на чувствующего свое превосходство собеседника. — Только во всей этой речи я что-то не услышал ни слова о защите выживших. Отобрать — услышал. Взять под контроль — тоже. А что насчет спасения мирного населения? Эвакуации?

— Значит, осколки ФСО занимаются спасением? Очень интересно, и сколько они успели собрать людей? — спросил дознаватель.

— От пятисот до тысячи, — ответил я, вспоминая забитые людьми казармы.

— Как они снабжают их продовольствием? Мародерством? — уточнил собеседник, на что мне пришлось кивнуть. — Ясно. Где берут боеприпасы? По нашим расчетам, за прошедшие две недели с отрезанными путями снабжения они уже пусты.

— У них достаточно и оружия, и техники. Включая артиллерию, — коротко ответил я.

— Артиллерию? Откуда интересно. Какое охранение используют, сколько рот охраны? — продолжил допрос мужчина.

— Вы не о том спрашиваете, — поморщившись, сказал я. — Вас должно интересовать, как их оттуда вытащить, как помочь людям и обеспечить их безопасность.

— Крохотного поселения с бронемашинами и кучей оружия у нас под боком? Ты напираешь на то, что мы должны защищать и спасать. Верно, но не отдельных мародеров и преступников, а государство и нацию. И даже так мы спасли и эвакуировали почти десять тысяч беженцев. Продолжим, — покачал головой дознаватель. — Пароль от КПК?

— Пароль? — удивленно спросил я. — Я не ставил никакого пароля.

— Отпечаток, — кивнул он мне за спину, и рядом тут же появился охранник с армейским коммуникатором, от которого тянулась целая косичка проводов. Мне вывернули кисть, приложив по очереди все пальцы к сканеру. — Не работает? Спрошу еще раз — пароль?

— Понятия не имею, он просто работал. Да и пользовался я только картой, — пожал я плечами, дождавшись, пока охранники отойдут, а затем, чуть подтянув наручники, телепортировал их звенья, разделив цепь. Придержал их руками так, чтобы все произошло беззвучно и не было заметно со стороны.

— Вы отказываетесь сотрудничать? — с нажимом спросил дознаватель.

— Еще раз, я понятия не имею о пароле. Возможно, телефон перегрелся, пока я пробирался к вам через огонь. Или его ударила одна из веток, — ответил я. — Я здесь не для того, чтобы вам врать или вредить. Единственное, что меня волнует, — как дела у выживших в Зеленограде.

— При чем здесь мы, и какое отношение имеет к разговору Зеленоград? — на секунду собеседник даже растерялся.

— У меня там семья, а у вас — блок антенн. Вы должны были поддерживать связь. Вячеслав предполагал, что большая часть войск и учреждений была эвакуирована туда. А значит, у них должна быть связь! — настойчиво повторил я.

— Это не относится… — возразил дознаватель.

— Я. Должен. Знать! — сказал я, медленно выходя из себя. — Пока не выясню, что с ними, разговор не имеет смысла.

— Что ж, вы сами выбрали трудный путь, — поджав губы, кивнул дознаватель.

— Не надо, прошу, — вздохнув, покачал я головой. — Вам что, сложно связаться с командованием и спросить о судьбе одной семьи? Расположение, все сведения о противниках и тварях, которых встретил, я отдам вам это за простой телефонный звонок.

— Нет никакого командования. Кроме нашего, естественно. И нет Зеленограда. Как и Жуковского, Домодедово и других пригородов, — раздраженно отмахнулся дознаватель. — Какими силами располагает…

— Стойте, что значит, нет Зеленограда? — ошарашенно спросил я. — Это же целый город, на возвышенности. Там должны быть… не знаю, но все же должно быть хорошо.

— Не строй из себя невинность. Нет — значит нет. Сигналы перестали поступать в первый же день, сразу после начала атак ментальных паразитов. А может, и вовсе с начала катастрофы, — раздраженно бросил мужчина. — Продолжим.

— Мне нужно прийти в себя, — ответил я, схватившись за голову. Семья, друзья, девушка. Большинство моих знакомых… дыхание перехватило, и я на секунду забыл обо всем происходящем. Знал, что может произойти. Видел, что творится во круг. Но до последнего надеялся, что мама выжила…

— Руки! — выкрикнул дознаватель, и я вдруг понял, что он смотрит на меня злыми сузившимися до щелок глазами. Черт, я же должен быть закован.

— Подож… — договорить я не успел. Сзади в плечо воткнулись две иглы, и раздался треск. Тело выгнулось дугой, получив разряд, но сознание не помутилось. Сквозь боль и унижение я почувствовал растущий гнев и вернул разряд охраннику. Тот коротко вскрикнул, раздался грохот падающего тела.

— Мутант! — дознаватель вскочил с места, опрокинув стул, и выхватил пистолет. Ему потребовалась всего секунда — мне же было достаточно протянуть руку.

— Я сказал, дайте прийти в себя! — в гневе крикнул я, поливая его потоком молний, расходящихся во все стороны. Сверкнула и с искрами лопнула лампа под потолком. Несколько бумажек на металлическом столе вспыхнуло, запахло озоном и гарью. Дознаватель же бился в конвульсиях, пока стук двери за спиной не заставил меня прийти в себя.

Не дожидаясь, пока меня изрешетят из автоматов, я прыгнул к дознавателю, схватил пистолет и, дотронувшись до стола, попробовал его опрокинуть, используя как баррикаду. Не сработало — стальной стол оказался прикручен к торчащим из холодного кафельного пола штырям. Но прикручен — не приварен. Телепорт на сантиметр в сторону и стол повалился на бок, заслонив меня от бойцов, ввалившихся в помещение.